Реформация и реставрация
Нас нисколько не удивляет повторение форм, когда они происходят одна от другой или от определённого общего начала.... Но есть иного рода совпадения, которые далеко не так просты, а становятся тем более загадочны, чем более в них вдумываться, - совпадения независимо возникших форм...Они объясняются тем, что «сходные функции создают сходные органы».
А.Богданов
Любое развитие ограничено некоторыми рамками, которые исчерпывают текущие формы. В этих рамках система может достичь идеала, но дальнейший прогресс невозможен без разрушения рамок, которое приводит и к разрушению привычных форм существования системы.
Старые принципы существования разрушаются новыми, но эта новизна тоже относительна. Самые длинные циклы скорее всего технологические. Именно они формируют цивилизацию и они же неизбежно ее разрушают. Технологии определяют возможные уклады жизни в экономическом смысле, здесь уже начинается конкуренция наций и империй. Социальное сознание тоже имеет определенные циклы развития, но выбор форм здесь уже очень ограничен, несмотря на кажущееся разнообразие, и определяется только мерой свободы.
Это попытка найти баланс между свободой личности, которая обеспечивает творческий потенциал каждого, но требует огромных ресурсов, и делегированием этой свободы административной системе, которая волевым решением определяет пути развития всех, экономя общественный ресурс. Проблема в том, что административная система не устраняет личной свободы элит, которые могут злоупотреблять ею, и не всегда выбирают лучшие пути, даже при относительной честности.
Поражение Советского Союза в холодной войне тоже относительно. Можно сказать, что это была победа, но победа старой модели отношений в индустриальном обществе. Но Советский Союз был последней империей, которая стремилась сохранить старые принципы социальных связей. Их просто нельзя было модернизировать дальше в старых рамках. В этом времени Союз остался в одиночестве. Противоречия, которые пытались решить "перестройкой" запустили процесс, который не закончился до сих пор.
В мире уже родилась и формируется принципиально новая система социальных связей - вне наций, которые определяются этническими, языковыми, культурными, территориальными или кровными принципами. Новая система имеет огромный потенциал роста. Социумы, которые в той или иной мере еще не вышли из под влияния понятий "индустриального империализма" сейчас определяются с вектором развития - или выбрать новый путь с уже определяющимися лидерами, или попытаться реконструировать лучшие формы индустриального общества, или построить достаточно химерный стимпанк индустриального феодализма.
Последний вариант и является дегенеративным изомером "новой волны", где понятие "сообщество" тоже выходит из парадигмы нации, но такие кланы используют для формирования совсем другие понятия "родства".
Если общество, которое выросло из условной "западной демократии" эволюционирует под возрастающим влиянием новой элиты, которую оно сформировало, то падение Советского Союза было определено внешним влиянием и элиты, которые могли бы развивать идеологию постиндустриального общества, в нем отсутствовали. Это привело к тому, что децентрализация не вывела на принципиально новый путь развития. В конгломерате, выросшем из парада суверенитетов бывших союзных республик, большинство пошло по пути имитации социальных реформ, которые фактически прикрывают борьбу за власть возникших клептократических кланов, стремящихся определить свои "суверенные" сферы влияния, причем некоторые даже не утруждали себя имитацией, вводя авторитарные режимы правления.
Существует точка зрения с которой Украина опередила в развитии социального сознания Россию и согласно которой "российский майдан" позволит России также уверенно встать на путь "евроинтеграции". У меня на этот счет большие сомнения.
Дело в том, что скорее Украина повторяет путь России, но в своего рода изомерии. Российский майдан состоялся в 1993, когда к власти пришли силы, однозначно определившие дальнейшее развитие. Альтернатива там была не лучше, поскольку никаких элит государственного значения ни "класс челноков и кооператоров", ни апологеты "социализма с человеческим лицом" сформировать не могли.
Либеральный путь развития в обилии возможностей "первоначального накопления капитала", которые имела номенклатура развалившейся советской вертикали власти и кланы оргпреступности, ставшие в этой ситуации договороспособными, реализоваться не мог объективно. Поэтому форма власти в государствах и социум, который такая власть создавала, отличалась лишь своеобразными видами "олигархической республики" или "олигархической диктатуры".
Поскольку такая система не руководствуется обратной связью, которая определяется необходимостью реальной поддержки и представительства широких социальных страт, то олигархическая диктатура является однозначным итогом развития, как более эффективная форма. Россия прошла этот путь гораздо раньше Украины в период от Ельцина до Путина.
Централизация власти, в первую очередь экономической и административной, позволила российским властным элитам решать тактические задачи гораздо эффективнее, по сравнению с олигархами Украины, которые были вынуждены определять возможности своего влияния в жесткой внутренней конкуренции друг с другом и временными союзами. Поиск союзников внешних в такой ситуации был предсказуем и кроме России "помощь" такого рода найти было негде.
Украинская "оранжевая революция" скорее была формой борьбы за сохранение суверенитета теми олигархами, которые были менее склонны к принятию вассальной зависимости от России. Кучма в этой модели играл роль Ельцина, который, в отличие от российского сценария, не победил в борьбе с оппозицией, что и определило сценарий развития на протяжении следующих десяти лет.
В отличие от России, ресурсная база украинского олигархата была сильно ограничена. Централизация в России сопровождалась переделом в сферах экономики не свойственных для среднего класса, поэтому в экономическом смысле подобие "либеральной экономики" с широкими коррупционными возможностями в России выросло в модели "свобода в обмен на лояльность". Но эта свобода, хотя и касалась достаточно широкого круга предпринимателей, была достаточно призрачной, поскольку была "пожалована", а не отвоевана и такой "средний класс" политической силой не стал, оставаясь аморфным образованием. Сейчас мы видим как его используют в виде кормовой базы, когда привычные источники "большой экономики" иссякли во многом благодаря "мудрым" стратегическим решениям во внешней политике.
Украинский "средний класс" из статуса "кормовой базы" не выходил никогда и степень свободы для него определялась более личными возможностями и соглашениями. Это единственное "преимущество" украинской модели, которое впрочем не привело к какому-либо приросту субъектности "базарного пролетариата", как в свое время характеризовал эту категорию собственников известный социалист Ю. Луценко.
Приход к власти П. Порошенко в логике такого развития соответствует периоду начала путинского правления. Мнений о мотивах такого выбора Б. Ельцина достаточно много: "Он выбрал его, потому что Путин был силовиком и мог гарантировать безопасность и иммунитет - вот правильное слово - Ельцина и его семьи после ухода с должности", - полагает, например, Строуб Тэлботт, заместитель госсекретаря США в администрации Клинтона, директор Брукингского института.
В этом смысле и П. Порошенко с приходом к власти продемонстрировал способность обеспечить достаточные личные гарантии многим одиозным фигурам. Поэтому говорить о победе либерализма в Украине вряд ли имеет смысл, как в ближайшей перспективе, так и в более отдаленной. Все волны "народного гнева", как в России, так и в Украине в достаточной мере подчинялись внешним сценариям, которые разрабатывали и проводили явно не либералы-пассионарии. Даже многие методы - провокации, снайперы непонятной принадлежности на "майданах" были общими.
То, что в этих кризисных моментах суверенитет государств был под угрозой, мы тоже понимаем отчетливо. Нация, в реальном единстве целей элиты и масс, через диалектику противоречий и стремления к нахождению компромисса экономических страт, не сложилась на этом уровне ни в России, ни в Украине. Нация, которая существует только в политическом поле, легко разделяется теми, кто фактически создает собственные "вотчины" в экономике.
Для России таким кризисом стали чеченские войны, которые и создали условия для фашизации общества. В Украине этот фактор был создан извне - российская агрессия. Но и в первом и во втором случае это объективная предпосылка для создания властной вертикали. Причем, как и в России, эта вертикаль в Украине сегодня формируется олигархией.
Можно с уверенностью сказать, что Украина не повторит путь России, а Россия уже по нему прошла до конца. Но и понятие "суверенитета" для обоих государств становится достаточно относительным. Здесь "помощь западной демократии" осуществляется асимметрично - в виде поддержки и санкций, но в итоге такой фактический "протекторат" неизбежно приведет к общему результату.
Клептократические режимы однозначно будут разрушены - им не дадут укрепляться сверх меры уже извне. Но насколько быстро к власти придут реальные представители зарождающихся страт, и как они научатся взаимодействовать между собой и с теми, кого представляют - это уже большая внутренняя проблема осознания собственной субъектности в экономической жизни. К тому же "либерализму" придется учиться заново - на этот раз без коррупционной основы.

