На распутье
Он дотронулся до косы. Она мерцала, как полумесяц. На лезвии были выбиты слова: "Мой хозяин - хозяин мира". Тогда они ему еще ничего не говорили.
В последнее время появилось много публикаций о возможности глобальной войны с апокалиптическими последствиями. Причем в подтверждение приводятся и статистические данные и разработанные математические модели. Насколько реальны такие прогнозы и действительно ли цивилизация заканчивается так однозначно?
Р. Курцвейл сосредоточился на технологических аспектах, которые должны непредсказуемо изменить логику развития социума. Полемика Талеба и Пинкера тоже возникла на разном понимании того, как отразится резкое ускорение темпов технологического развития на социальном сознании.
Доводы Талеба о том, что в крайне неустойчивой в своей непредсказуемости системе могут проявиться внезапные факторы, которые приведут к серьезному конфликту мирового масштаба на первый взгляд логичны. Но действительно ли развивающаяся сегодня система так принципиально неустойчива, что мировой конфликт на той или иной почве неизбежен?
На мой взгляд система, которая сегодня формируется, имеет гораздо больший потенциал устойчивости, чем тот, который предполагается, как предпосылка неизбежной войны.
Говоря о связи социального сознания и уровня технологического развития, нельзя оперировать только одной кривой, которая уходит в сингулярность. На этой кривой есть участок, в котором темпы развития, которые определяют количественно и качественно основные социальные отношения, меняются с тысяч и сотен лет на десятилетия и годы. Суть проблемы в том, что кардинально меняться теперь нужно не из поколения в поколение, а постоянно, уже каждому в течении жизни. То, что раньше можно было назвать конфликтом поколений или традиций, сейчас становится глубоко личной проблемой и это не может не привести к атомизации социума. Система становится хаотичной на уровне перехода от личного к коллективному, этот хаос сдерживается сложившейся структурой социальных институтов, но как эти институты будут эволюционировать под таким давлением?
Можно предположить, что именно в наше время в общей кривой развития появляется боковое ответвление - клон общей кривой, но в меньшем масштабе. Своего рода сдвиг графика, изображенного на рисунке, вправо-вниз. Фактически это боковое ответвление представляет собой архаизацию общественного сознания. Этот тренд формируют сообщества, члены которых в основной массе неспособны изменить мышление и жить в высоком темпе перемен. Неопределенность подразумевает умение работать с рисками, причем работать не только на уровне волевых решений, но и интеллектуальных. Недостаток интеллекта легко замещается "оправдательными" моделями и появляющиеся симулякры сообществ, которые пошли по пути архаизации, направлены прежде всего на создание ощущения безопасности и "уверенности в завтрашнем дне".
Стабильность внутри этой дочерней системы достигается значительно меньшим уровнем личной свободы, которая в принципе членам архаизованного сообщества и не нужна в массе, поскольку поступая "как все" и передав проблему выбора пути абстрактной "власти", каждый в отдельности получает иллюзию безопасности - за него думают и о нем заботятся "избранные".
Такая закономерность развития характерна не только во "внешних" отношениях, но и во "внутренних" - социум (нация, государство), которые успешно развиваются в постиндустриальном направлении, не могут полностью состоять из "умных". Даже в успешных обществах обязательно есть та или иная доля "красивых", которые в определенные периоды могут ощутимо влиять на развитие системы.
На всех уровнях - от личности до государства, успешность развития определяется гармонией между политикой и экономикой. Экономика определяет что и как делается, а политика - кто и какую извлекает из сделанного выгоду. Интеллект является связующим звеном в этой взаимообусловленной паре и может иметь как количественные, так и качественные дефекты, которые делают систему слабой или токсичной.
Экономика и капитал определяют политический потенциал и имущественный ценз. Это явление объективное, независимо от его признания. Если обратиться к истории Рима, то мы найдем интересные примеры здравомыслия, которого недостает современным украинским и российским "социальным философам", зарабатывающим мозговую грыжу сочинительством утопий.
Самый богатый сенаторский класс в Риме не имел права заниматься коммерческой деятельностью - неожиданно так, принимая во внимание наши проблемы с барыгами у власти и неспособностью общества ограничить их в использовании власти в личных коммерческих интересах. Центуриатная реформа Сервия Туллия тоже очень ярко характеризует понимание мыслителями того времени связи между властью и ее ценой. Богатые классы несли основное бремя например в формировании армии. Организовывать ее обеспечение силами волонтеров в то время почему-то в голову никому не приходило.
Интересным было и положение римских пролетариев , которые тоже выполняли социальную функцию - приносили потомство. Социальные лифты в то время работали - и вверх и вниз, нельзя сказать, что сегодня в устоявшихся архаизующихся сообществах возможности перехода в высший класс стали большими. Однако в Риме пролетарии не платили налогов, были освобождены от военной службы, бесплатно получали хлеб, что современные государства-корпорации не поддерживают - демократия же, все равны. Поэтому налоги на безработных, вмененный доход неработающим, воинская повинность и обязанность платить налоги с любого дохода это показатель прогресса экономической мысли слабоумных, но волевых деятелей.
"Римские экономисты" может интуитивно понимали роль и необходимость потребителей в обществе. Пролетарии, кроме воспроизводства потомства, выполняли важную функцию - потребление товаров, даже бесплатное, стимулирует их производство, а отсутствие налогов для низшего класса позволяет ему занимать те экономические ниши, которые не интересны для более крупных производителей. Дополнительный доход мог быть стимулом для развития и снижал потребность дополнительно что-то требовать у государства - хлеб раздавали и так. Чем не гармоничное сочетание либерализма и консервативных принципов?
В современном социуме "пролетаризация" проявлена возможно даже сильнее, чем в античном Риме. Только изменившийся уровень жизни не делает эту проблему настолько явной и "раздача хлеба" выглядит несколько по-другому.
Уровень современной пролетаризации проявляется в способности определять направления развития экономики и политики. Так же как и в Риме, в современном социуме емкость внутреннего рынка очень важна, особенно в условиях рынка продавцов. Поэтому государство в гармоничной системе обеспечивает "раздачу хлеба" по сути избыточного, важно только делать это так, чтобы не убить мотивацию к труду "непролетариев" - как к умственному, так и физическому. Что нельзя делать никогда, так это идти на поводу пролетариев или плодить их, как социальную опору в политической борьбе. Однако и спекулировать на теме "мы кормим бездельников" тоже опасно. "Свободный рынок" в современных условиях не обеспечит ни развития экономики, ни социальных благ - при тотальном господстве.
Таким образом в любом развитом социуме, наряду с тенденцией ухода в технологическую сингулярность "умными", обязательно развивается параллельный тренд архаичного сознания "красивых", которые являются социальным балластом, но своей "массой" оправдывают деятельность элит в сохранении социума целостным.
В неразвитом в социальном смысле обществе именно такой балласт и становится элитой. Поскольку, в силу умственного развития, гармонизировать политические и экономические проблемы они не в состоянии, то такое общество развивается рефлекторно, не имея стратегии. Постепенно оно теряет субъектность в отношении с развитыми государствами или более мощными соседями со схожим устройством.
Сегодня проблема конкуренции двух систем - с большей или меньшей долей "социализма" и большим массивом "развивающихся" стран третьего мира, которые во многом имели возможность манипулировать в этой конкуренции сильными игроками, сменяется более жесткой дуальной моделью.
Страны, которые успешно сбалансировали политические, экономические и социальные аспекты своего развития, накопили достаточный потенциал для перехода в новую фазу, которую мы называем постиндустриальной. Остальные, при всем разнообразии "национальных особенностей" формируют тот самый боковой тренд архаизации всех сторон своей жизни.
Такая система достаточно устойчива и не предполагает мирового конфликта между двумя формами цивилизации. Хотя и в странах постиндустриальной фазы будут свои "пролетарии", тем не менее они не заинтересованы в том, чтобы "завоевать" остальной мир - проблема "порабощенных" неподъемна даже для сверхразвитой экономики. Но "пролетарии", как свои, так и чужие, являются тем самым источником, из которого появляются личности, способные стремительно подняться в элиту - для этого в развитых странах создаются реально работающие социальные лифты. В неразвитых по этому поводу стенают об утечке мозгов и гордятся, что "наш соотечественник" где-то совершил великое открытие или сделал блестящую карьеру.
В силу этого "боковой тренд" будет культивироваться развитыми странами, а местные сатрапы будут негодяями, но полезными, поскольку взваливать на себя ношу воспитания и содержания массы особей с интеллектом и социальной полезностью бабуина развитые страны не будут. Все идет к фактическому оформлению резерваций и разделению сфер компетенций шерифов и индейцев.
Эта система будет суперстабильной, поскольку догнать страны, которые прошли точку сингулярности, будет невозможно и страны, которые пережили фазу архаизации, будут "модернизироваться" либо дозированно извне, либо самостоятельно, но в виде карго-культа.
Конфликты, в том числе и вооруженные конечно будут. В основном это будут разборки между резервациями, которые вскоре станут сугубо их местными проблемами, поскольку уже скоро развитые страны вряд ли будут рассматривать то или иное архаичное квазигосударство, как "форпост демократизации" или спорную область (ресурсную, рынок сбыта), а одно это квазигосударство или несколько никакого значения иметь не будет.
Отношения постиндустриальных держав будут строиться на рациональных принципах - договориться о совместных действиях проще, война в той или иной форме между постиндустриальными государствами невозможна ввиду их потенциала. Конкуренция уйдет в область поиска ниш в глобальной экономике, науке. Уровень и качество спроса и предложения на архаизованном и постиндустриальном рынках не будут иметь областей пересечения, а огромный "балласт" архаизованных государств снимет многие проблемы, которые сдерживают развитие современной "экономики потребления" с переходом в инновационную форму, где товары уже будут другими - здоровье и продление жизни, модернизация сознания и многое другое, о чем сегодня мы даже не догадываемся.
Не все противоречия разрешаются в одной плоскости. Как голод является источником труда, так и труд является источником голода. В первом случае мотивирующее начало и логика развития понятны, но развитие системы приводит к рубежу, когда сам процесс развития показывает необходимость качественных изменений всей системы. Это касается и цивилизации вцелом. Труд порождает конкуренцию, а конкуренция в итоге приводит к равновесию Нэша, когда огромные усилия уже не приносят прибыли. Выходом из такой ситуации является выход из самой конкуренции в старой парадигме. Сейчас уже можно смело предполагать, что ни Россия, ни Украина, ни многие другие страны постсоветского пространства прорыва в постиндустриальный мир не совершат. Поэтому элитам нужно решать проблемы своего уровня, если речь идет о государственном строительстве, а каждый лично из "народа" не обязан связывать себя с государством и элитами, особенно если они даже не пытаются решать социальные проблемы разумно, имея в виду общее благо, а не частные интересы деклассированных особей, узурпировавших власть.
Мировой войны не будет и цивилизация не погибнет, но найти свое место и свою цивилизацию в новом мире будет непросто. Не исключено, что за свой выбор каждому лично придется воевать, причем не на одном фронте.
Комментариев нет:
Отправить комментарий